Я родился в 1960 в городе Кирове. Наш дом находился на высоком живописном берегу реки Вятки, с которого открывался вид на необъятный противоположный берег. Там был сосновый бор «Заречный парки и несколько стареньких деревень. По весне, в половодье их заливало водой и месяц передвижение становилось возможным только на лодке.
В одной из деревень или, как раньше говорили «слободе» Дымково жила моя двоюродная бабушка Степанида.
Я обожал приезжать к ней на весенние каникулы. Одной из причин был разлив. Если он начинался рано, то каникулы продлевались на неопределённое время, а счастливые мальчишки строили плоты и бороздили на них по залитым огородам. Преодолевая страх, как бравые мореплаватели уходили на плотах в реку, за что не раз попадало от взрослых. Но мы знали правила реки, относились к ней уважительно, были осторожны и все игры заканчивались благополучно!
Однако была ещё одна причина, по которой я любил гостить у бабушки.
Все жители в слободе в свободное время лепили игрушки из красной глины, которую копали прямо в огороде. Став старше, я узнал, что «Дымковская игрушка» известна не только в России, но и во всем мире. Дымковская слобода (деревня ремесленников, освобожденная от уплаты налогов) уже несколько веков занималась этим народно-художественным промыслом.
В слободе было что-то вроде фабрики, где работали известные мастерицы, но так как такие авторские игрушки были дорогими, а спрос на «дымку» был высоким, вся деревня, и стар и млад, лепила на дому, что бы впоследствии сдать на фабрику так называемый «утиль». Он представлял из себя вылепленную по определенному образцу игрушку, высушенную и обожженную в русской печи. Раскрашивали уже на фабрике, так как красящие материалы были дороги и недоступны.
Бабушка-пенсионерка официально нигде не работала, но брала заказы на дом, либо лепила для удовольствия. Своих внуков у нее не было, мужа и сына убили в Великой Отечественной, поэтому она с радостью проводила время с нами, двоюродными. И, конечно, это время часто было посвящено лепке.
Бабушка устраивалась у вечно теплой русской печи, делила на внучат большой кусок глины, и начиналось волшебство. Она не смотрела на свои руки, которые сами знали, что делать, работали быстро, четко. В считанные минуты рождались лошадки, барашки, индюки, дородные барыни. Они имели простые канонические формы, но в каждую игрушку бабушка вносила незначительную черту, которая отличала её от других.
Вот у лошадки ухо повернуто в сторону – прислушивается, а баран – боевой, у него подломан рог. А уж барыни как только не выражали свою индивидуальность. То выдвинут немного ножку, то изогнут шейку, то важно подбоченятся. Игрушки жили собственной жизнью и бабушкиным голосом рассказывали нам сказки, прибаутки и мудрости.
А мы и слушали, широко раскрыв рты и забывая лепить. Только выпавшая из рук глина на мгновение возвращала в реальность.
Это время давно и безвозвратно ушло, как и слобода Дымково. Производство игрушек перекочевало в город. Но когда я задумываюсь, откуда вдруг у меня, человека, получившего инженерное образование и 30 лет отработавшего на техническом производстве, вдруг возникло такое сильное желание заняться гончарным делом, мысленно перемещаюсь в далекое детство, на берег реки Вятки, к дому бабушки Степаниды, где жила сказка, так необходимая каждому из нас.
Comments